«Враги» в милиции. Часть 4 / 23 Сентября 2023 / История Ульяновска / Годы и люди

В назначенный день состоялось общее закрытое собрание первичной парторганизации ГО РКМ НКВД, в работе которого приняла участие третий секретарь горкома товарищ Черепанова. Она проинформировала коммунистов об изменениях в руководстве городской парторганизации: ее первым секретарем стал товарищ Расстегин, вторым – товарищ Чариков и третьим – она, товарищ Черепанова.

Затем перешли к основной повестке дня, а именно – к изобличению Щербака.

Кроме обвинений, уже звучавших на предыдущем собрании, появились и новые, о которых участники то ли вспомнили, то ли придержали до более подходящего момента.

Так, упоминавшийся уже Сафронычев заявил, что с назначением Щербака работа ГО РКМ лишь ухудшилась. «Работаем мы почти круглые сутки, а продуктивности мало». А почему? Да потому, «что Щербак не знает своих обязанностей и вместо точных указаний, кричит на подчиненных, что они не умеют работать», – утверждал он. Разумеется, припомнили и сочувствие Кислякову: вместо того, чтобы как можно быстрее получить в Куйбышеве санкцию на арест врага народа и таким образом не дать ему возможность замести следы, уличавшие его в связях с троцкистами, начальник медлил и Кисляков успел сжечь какие-то бумаги, пепел от которых при обыске нашли в его печке.

По мнению коммуниста Канунникова, разоблачить Кислякова самостоятельно милиционеры не смогли потому, что «на совещаниях у Щербака тот не давал говорить о недостатках в работе милиции <…> По городу нельзя стало ходить. Увеличилась преступность. А правильных указаний мы от Щербака не получали. Мы просиживали в отделениях без дела сутками по вине начальника Кислякова», – сетовал сотрудник.

В качестве примера он привел случай, когда велосипедист сбил мальчика, шедшего по тротуару с отцом. К счастью регистрационный номер двухколесной машины успели записать и ездока вскоре задержали. Однако из-за последующей волокиты с пересылкой материалов из отделения в отделение, они в итоге попали к Кислякову и тот, не разобравшись, распорядился привлечь к административной ответственности… родителей мальчика, то есть потерпевших.

Говорили и о пьянстве бывшего начальника с подчиненными. И о грязи и неустроенности помещений первого отделения, где мебель была вечно поломана, где царили полумрак и холод, поскольку отопительный котел неисправен уже несколько месяцев, а Кисляков своевременно не позаботился о его ремонте, хотя знал о проблеме. «Это, я, считаю, вредительство», - заключил свою речь Канунников.

Товарищи Трофимов и Матвеев говорили о грубости и высокомерии Щербака с подчиненными, на которых он все время кричал, обвинял в лености, неумении и нежелании работать, грозил, что посадит, отдаст под суд, оскорблял и при этом не желал слушать никаких возражений и оправданий.

Например, однажды Щербак позвонил в первое отделение и приказал прислать к нему участкового инспектора Назарова. А на слова дежурного о том, что данный сотрудник болен и лежит в постели с температурой под 40, велел послать за им лошадь и доставить больного в горрайотдел.

А потом у себя в кабинете орал на подчиненного, обзывал его лодырем, обвинял в нежелании и неумении работать, стуча при этом кулаком по столу. В конце концов, Назаров заплакал и ушел.

«Дисциплина получается не сознательная, а палочная, как в старой армии. Не удивительно, что милиционеры стали увольняться, - утверждал Матвеев. И закончил: «Со стороны Щербака так же есть пьянки. Это дело нужно расследовать, установить факты и вскрыть недостатки и найти нить корней троцкизма, которые остались в наших органах».

Самое активное участие в разоблачении принял и недавно «оправданный» Кутузов.

– Товарищи, мы все здесь виновны! – Пафосно воскликнул он. – Мы не сумели вовремя разоблачить врага народа Кислякова. Но он был не один. От него должны тянуться нити, и эти нити мы должны распутать.

С этой целью бывший помполит предложил ухватиться за… лошадь, единственную в управлении. Но именно ее Щербак, по словам Кутузова, сделал своей собственностью и разъезжал на ней один. «А попробуйте поехать оперативный работник по выполнению оперативного задания, то, извините, за это Щербак отругает и заставит идти пешком…», – негодовал не состоявшийся враг. Причем данный метод «воспитания» личного состава, по мнению Кутузова, Щербак перенял от троцкиста Корнеля, вместе с которым они собирались «из состава вывернуть требуху, чего Щербак и добивался».

Кутузов обвинил Щербака и в торможении политического просвещения личного состава, и в срыве командирской учебы: тот не оплачивал приглашенным преподавателям проведенные ими занятия, и они отказывались проводить их в дальнейшем.

Между прочим, сразу после разоблачения Кислякова, Кутузов, по его словам, доложил о своих подозрениях в отношении начальника горрайотдела РКМ тогдашнему первому секретарю ГК Паршутову. Но тот его выгнал, заявив, что это не его, Кутузова, дело.

По мнению уже упоминавшегося разоблачителя Арефьева, Щербак был прикрывателем Кислякова и творимых тем безобразий, таких как «путаное следствие уголовных дел, задержание переписок и, как яркий факт, Кисляковым был выдан незаконно паспорт на умершее лицо». Самое же подозрительное в том, что фиктивный документ получил внук бывшего помещика! Когда же афера разъяснилась и о ней доложили Щербаку, тот в ответ лишь улыбнулся.

А сам докатился до того, что стал вмешиваться в личные дела работников, например, делая замечания тем, кто носил рубашку с галстуком и шляпу, что Щербаку почему-то очень не нравилось.

Заканчивая свое выступление, Арефьев внес «практическое предложение»: за связь Щербака с троцкистом, врагом народа Кисляковым, за бюрократическое его руководство над составом, за издевательское отношение над сотрудниками, просить городской комитет партии об отводе т. Щербака из состава пленума Горкома ВКП(б) и исключении из партии…».

Не виноватый я!

Ну, а что же сам «подсудимый». Воспользовавшись предоставленным ему словом, он заявил, что работает в органах РКМ 19 лет, и столько же состоит в партии, и за все это время не имел ни одного взыскания ни по партийной, ни по служебной линиям. «В Куйбышеве я работу не развалил, и не по этой причине меня перевели в Ульяновск, – утверждал Шербак. – Будучи сотрудником командного отдела УРКМ, я приезжал в Ульяновск с обследованием, где мной был вскрыт и разгромлен весь Ульяновский ГО РКМ. Разложение имело место еще при прежнем начальнике Егорове, который притащил за собой троцкиста Козловского, а тот – Кислякова».

Уже тогда в первом отделении процветали разложение и пьянство, о чем знал в том числе и заместитель по политчасти Кутузов. Но никаких мер не принимал. Почему? Да потому, что сам пьянствовал с остальными работниками.

Факт срочного вызова больного Назарова Щербак признал, но утверждал, что разговаривал с ним строго, однако не кричал. Поводом же к неприятной встрече стала полученная начальником информация, что «больной» сотрудник «лечится» не в санчасти, а в ресторанах и пивных, лишь прикрываясь бюллетенем.

«Грубости у меня нет. Это не грубость, если я требую от подчиненных выполнения работы, ибо дисциплина должна быть. А у нас этого еще нет. Мы должны быть бдительными, разоблачать и искоренять всех врагов народа, проникших в наши ряды. Мы должны укреплять дисциплину и улучшать нашу производственную работу», – заявил в завершении своего выступления Шербак.

Однако особого впечатления его пафосная речь не произвела, что видно из постановления собрания, в котором, как о доказанных фактах говорится и о связи члена ВКП(б) Щербака с врагами народа – троцкистами Корнелем и Кисляковым, и об укрывательстве последнего, и поднятии его авторитета, и о бюрократическом стиле руководства аппаратом, и о грубом, бездушном отношение к сотрудникам, и, главное, об искривлении линии партии и советской власти. За все перечисленное собрание решило просить горком об отводе Щербака из состава пленума и об из исключении его из ВКП(б).

На колу мочало

Интересно, что, разобравшись со Щербаком, собрание вновь взялось за… «оправданного» было Кутузова!

Можно предположить, что в горкоме оказались недовольны излишне либеральным решением, которое в отношении него приняла первичная парторганизация и поправили местных партийцев, которые, разумеется, сразу прозрели.

– Товарищи, 21 числа этого месяца мы с вами обсуждали Кутузова в связях его с троцкистом Кисляковым, где парторгвыводов не сделали лишь потому, что не было достаточных фактов, – объявил все тот же непримиримый борец с троцкистами товарищ Арефьев. – Но на сегодня выяснилось, что Кутузов имел связь с троцкистом Соловейко. Связь заключается в следующем: Кутузов похвалял Соловейко, как политически грамотного человека изо всей Ульяновской парторганизации».

Бывший второй секретарь горкома Арон Вульфович Соловейко был арестован еще 9 сентября 1937 года и вот теперь Кутузову «шили» связь с ним.

– Связи с Соловейко я не имел, – вновь пришлось оправдываться бывшему помполиту. – А в части того, что он политически грамотный, говорил не я один. А говорили члены партии, которые присутствовали у него на семинаре лишь потому, что во время проведения семинаров он не имел при себе конспектов. А если когда нужно в подтверждение привести из сочинений Ленина или Сталина, то он прямо говорил, какая страница. И когда проверишь, то действительно так.

Пришлось снова вернуться и к отношениям с Кисляковым. Однако к этому моменту участники собрания, видимо, изрядно устали и вяло выслушав оправдания, практически без обсуждения проголосовали постановление, на сей раз все же исключив Кутузова из партии «за притупление политической бдительности в части разоблачения врага народа троцкиста Кислякова, с которым устраивал совместные выпивки <…> и похвалы троцкиста Соловейко, выразившееся в том, что Соловейко сильно политически грамотный, один из Ульяновска».

Вторым пунктом собрание единогласно одобрило решение горкома «в части разоблачения врагов народа, троцкистов Белова, Паршутова, Никулина (еще недавно первого, второго и третьего секретарей ГК – В.М.) и исключении их из рядов ВКП(б)».

В завершении «парторганизация Ульяновского ГО РКМ НКВД» самокритично отметила свою политическую близорукость проявившуюся «в несвоевременном разоблачении троцкиста Кислякова, работающего в наших органах под маркой честного работника» и финишировала на патетической ноте: «наша парторганизация ставит перед собой вопрос еще больше повысить политическую бдительность путем систематического повышения своего политического уровня и освоения основ Марксизма-Ленинизма. Будем добиваться полного разоблачения и выкорчевывания врагов народа, пробравшихся в наши ряды РК милиции».

Горком утвердил исключение из партии Кутузова, а вот в отношении Щербака с окончательным решением не спешил. Не требовалось быть великим психологом, чтобы понять: милицейские коммунисты просто воспользовались подвернувшимся случаем, чтобы поквитаться со строгим начальником, который закручивал гайки, пытаясь установить дисциплину и вывести личный состав из ставшего для него привычным состояния перманентного похмелья и бардака, типичным представителем которых, как раз и был бывший помощник по политчасти.

Забегая вперед, скажем, что в 1938 году бюро горкома отменило решения партийных организаций об исключении 25 коммунистов, и в их числе – начальника милиции Щербака, восстановив его в партии.

Короткое, но необходимое послесловие

Материал получился довольно объемным, но автор пошел на это сознательно, желая на приведенном примере как можно более подробно и детально проследить процесс «конструирования» «врагов народа», что называется, снизу – самими же «народными массами», которые, как мы видим, меньше всего интересовались реальными политическими взглядами «разоблачаемых».